СТАТЬИ О ПЕТРОПАВЛОВСКЕ

Старое, доброе кино.

Разместил: yulinka 07/09/2008


...Вспоминаются времена сорокалетней давности, насыщенные яркими, незабываемыми встречами с киноискусством. Тогда Петропавловская студия телевидения только начинала свои передачи, из Москвы телевещание пришло только в 1967 году и собственно телевидение находилось у нас на стадии развития: передачи начинались вечером, в воскресенье - дневные программы для детей.

В один из воскресных дней я впервые и увидел телевизор у своего школьного друга Саши. Это был огромный приемник марки «КВН» с маленьким экраном, перед ним находился плоский сосуд с глицерином, игравший роль линзы, он увеличивал картинку светящегося окошка. Изображение из-за помех подергивалось, но ощущение все равно было фантастическим: видеть кино не в зале, а в домашних условиях, сидя на диванчике, казалось невероятным. Показывали тогда фильм «Смелые люди» - партизанский боевик, о работниках конезавода, спасавших племенных лошадей от наступающих немецких войск.

К счастливым обладателям «домашнего кино» приходили друзья и соседи: большое количество обуви у порога безошибочно указывало на начавшуюся телепрограмму. Так и говорили тогда - «ходить на телевизор». Смотрели все передачи от начала и до самого конца: встречи в студии, беседы, хроника, спектакли. Фильм же или концерт, как правило, находились в самом конце программы.

Потом на смену громоздким «КВН» пришли более современные «Рекорды» и «Волховы», последним писком моды были дорогие телеприемники, так называемые «комбайны», совмещавшие в себе телевизор и радиолу.

И все же, в годы нашего детства, прямо-таки в полном соответствии с ленинским тезисом, из всех искусств для нас важнейшим являлось кино. Эта цитата была обязательным элементом украшения фойе кинотеатров. Собственно кинотеатров, не считая киноустановок в клубах, в начале шестидесятых было четыре – «Ударник», «Октябрь», «Заря» и «Родина». Был еще один - сезонный, работавший только летом в городском парке.

В послевоенные годы, как рассказывали нам взрослые, особой популярностью пользовались иностранные киноленты, чаще всего американские фильмы, вывезенные из Германии, так называемые «трофейные»; но была и английская, и французская продукция. Небывалый зрительский интерес вызвала демонстрация четырех знаменитых «тарзаньих», выражаясь современным языком, игровых сериалов. Шли они на языке оригинала с субтитрами, зачастую написанными поверх немецких подписей, закрашенных черным. Тогда городская конная милиция еле сдерживала толпы страждущих, которые буквально штурмовали кассы «Ударника» и «Октября». Особой популярностью пользовался также английский фильм «Багдадский вор», который нам увидеть уже не пришлось: он к тому времени сошел с экрана, но запомнилась безымянная, незатейливая песенка:

Каждый новый фильм моментально налагал свой отпечаток на поведение людей; шутки, обороты речи, жесты, манера одеваться – все заимствовалось с экрана, украшая бедную жизнь послевоенных лет. И мальчишки, подражая Тарзану, схватившись за веревку, привязанную к ветви дерева, с воем спрыгивали на землю. Веревки имитировали лианы, благодаря которым киношный герой переносился с места на место и совершал многочисленные подвиги.

Любимой становилась и музыка, звучавшая с экрана. Помню, как в конце пятидесятых наш сосед Андрей Семенович виртуозно исполнял на аккордеоне знаменитую «Коимбру» (из аргентинского фильма «Возраст любви» с несравненной Лолитой Торрес). Мелодии из популярных фильмов брали на вооружение петропавловские оркестры, игравшие в клубах, парке, и на танцплощадках. В то же время была очень популярна лирическая лента казахстанских кинематографистов «Наш милый доктор» с замечательными песнями в исполнении молодого Ермека Серкебаева.

Зрителям тех лет импонировал также показ правдивой жизни в фильмах итальянского неореализма. С большим успехом в городе повторно шли такие ленты как «Ночи Кабирии», «Рим, 11 часов утра», «Утраченные грезы», «Горький рис», рассказывающие о простых людях Италии. Симпатию неизбалованных зрителей быстро завоевало и индийское кино с его вечными темами борьбы добра и зла, трудной любви и всеобщим счастьем в финале. Сейчас пристрастие к индийским мелодрамам – показатель неразвитого вкуса, а в былые времена песни из капуровских «Бродяги», а затем и «Господина 420», переведенные на русский, знали буквально все.

* * *

Меня в кино лет с четырех начали брать мои старшие сестры. Ходили мы всегда в клуб завода малолитражных двигателей, расположенный неподалеку от дома; но фильмы не запомнились ввиду столь малого возраста и... из-за постоянного засыпания во время сеанса. Первой же, настоящей встречей с миром кино, состоявшейся в году эдак пятьдесят седьмом, стал фильм «Старик Хоттабыч»: экранизация знаменитой повести, которой зачитывались школьники тех лет. Насыщенный массой трюковых эпизодов, он вызвал большой восторг и остался в памяти, как что-то яркое, необычайно красочное и волшебное.

В школьные годы родители выдавали в конце недели двугривенный на кино и еще какие-то деньги на школьный буфет, которые экономились в расчете на воскресный, самостоятельный поход с друзьями в центральный кинотеатр, поскольку все новые фильмы демонстрировались тогда в «Октябре» и «Ударнике». Отправлялись мы туда заранее: очень нам нравилось прогуливаться по улице Ленина, особенно привлекали маленькие продуктовые магазинчики-подвальчики. Они были буквально разбросаны по всей улице от городского парка до улицы Пушкина.

Подвальчики, находящиеся в старинных домах, ниже тротуаров, наверное, из-за своей экзотичности привлекали нас больше, а может быть они напоминали нам кадры из фильмов о старом времени: ступеньки вниз, круглые своды, толстые каменные стены. Там всегда приятно пахло копченой рыбой, окороком, вином, сухофруктами, подсолнечной халвой и… сыростью. Во время летних ливней и весеннего паводка подвалы затапливало, и передвигались тогда в них по деревянным настилам. Там был «счастливый», как его называли, портвейн «777», виноградное вино на разлив. Любители выпить и закусить всегда находили в них свой желанный приют, правда, продавцы не давали им долго засиживаться: не чайная ведь и не ресторан - и тогда страждущие шли к следующему подвалу. Помню, как Андрей Семенович в шутку называл их скитания, походами «по ленинским местам», самый дальний от парка подвальчик именовался у него «Шушенским», по аналогии с местом сибирской ссылки пролетарского вождя. Мы же покупали там вкусный морс, который наливали в стаканы из высокой стеклянной колбы, и кубики сухого какао с «искоркой» - и с удовольствием грызли их потом в темноте зрительного зала.

В фойе «Ударника» (тогда еще однозального), увешанного киноафишами и фотокадрами из фильмов, всегда играла музыка: высокий, чистый голос итальянского мальчика Робертино пел нам о далекой Ямайке. Любители шашек увлеченно ставили «дамки» за столиками; у лотков с мороженым и буфета всегда толпился народ, состоятельные кавалеры угощали своих спутниц ситро, крем-содой, шоколадом «Гвардейский» и конфетами «Мишка на севере». Мороженное продавалось в вафельных стаканчиках, всегда на вес, продавец доставала большой ложкой из цилиндрической банки, переложенной льдом, густую, белую массу и над стаканчиком образовывалась аппетитная горка, которую так приятно было слизывать.

В зале кинотеатра царила особая атмосфера. Назвать ее можно было просто - дыхание зала. На каждую шутку, действие, ситуацию, жест актёров зрители реагировали то смехом, то вздохом, то напряжённой тишиной. И оттого эффект от фильма усиливался в несколько раз. Помню как мы плакали, сострадая мальчику из щемящего, грустного фильма о старом цирке «Рыжик»; как невыносимо жалко было революционных матросов, теснимых штыками белогвардейцев к обрыву в фильме «Мы из Крондштата». Для меня удивительным апофеозом вот такой внутренней энергии зала, унисоном эмоций и настроя стал художественный фильм про футбол «Удар, ещё удар!». Фильм рассказывал о советской сборной, игравшей ответственный матч за рубежом. Зрители болели за наших так, как будто действие проходило на стадионе, а не на экране. Выходя из зала после фильма, каждый чувствовал себя причастным к увиденному на экране, к победе наших спортсменов.

На небывалых высотах популярности находился фильм «Человек-амфибия», во время его демонстрации огромные очереди запрудили площадку перед «Ударником», от ресторана «Север» и до улицы Ленина. Запомнился большой рисованный плакат, висевший у входа: подводный пловец в серебристом костюме открывает ножом раковину с жемчужиной. Попасть на фильм первое время было просто невозможно, билеты продавались с рук за два номинала. Даже сегодня это творение начала шестидесятых ни в чем не уступает хваленой голливудской продукции, заполонившей наши экраны. Без преувеличения можно сказать, что фильм звучит как баллада, гимн человеческой свободе и нравственной чистоте. Это было кино, герои которого не были затронуты ржавчиной стяжательства и порока, это были люди из прекрасного будущего, думается, что он точно отразил романтические, но, увы, утопические представления его создателей.

Шло время, нас все больше стало тянуть на «взрослые» фильмы с возрастным ограничением - и иногда на них удавалась попасть, особенно в клубах на окраине. В центральных кинотеатрах наши стремления решительно пресекались суровыми контролерами - но чем больше запрещали, тем больше хотелось. Помню, как классный руководитель заявила, чтобы мы и не думали смотреть фильм «Брак по-итальянски», там, мол, «такое»… Это было наверное, самой лучшей рекламой - уговорив нашу знакомую билетершу тетю Валю, вечером половина класса сидела в клубе нового элеватора. Ничего предосудительного мы не увидели, но запомнилась яркая игра Софи Лорен и Марчелло Мастрояни.

Вот такое осталось в памяти доброе, старое кино нашего детства, пусть окрашенное в чуть розоватые тона, оно все же выгодно отличается от кинолент сегодняшних, проповедующих совсем другие идеалы.

Текст: Сергей Бородин
Фото: из коллекции mypiter.kz